Каждые 20-30 секунд моего обсуждения с Наташей фильма “Призрачная красота” я сопровождал звуком “Ууууххх”. Образовывашийся ком в горле, немного срывающийся голос и подступающие слезы на глазах выдавали меня с потрохами. Эта кинолента разорвала меня на куски во время просмотра, чтобы к концу собрать заново и отпустить на все четыре стороны с багажом поднятых в сюжете проблем и одаренных мыслей, которые, надо сказать, и без того часто заседали в моей голове. И не поделиться своими эмоциями по поводу “Призрачной красоты” я не мог.
Что чувствует отец, потерявший ребенка
Я не знаю, каким был бы мой эмоциональный фон, посмотри я фильм в статусе бездетного холостяка. Вообще, уровень сентиментальности у меня зашкаливает, что весьма необычно слышать от человека моего типажа: переломанный нос, шрамы на лице, борода и взгляд с прищуром. Смотрю я еще одну стоящую картину, пропитанную насквозь лирическими мотивами, и все, даже без потери типажа вся моя душа нараспашку.
Все-таки в любом статусе “Призрачная красота”, как творение кинематографа, была бы воспринята мной весьма тепло. Актерская игра Уилла Смита и Хелен Миррен вообще должны автоматом обеспечивать им номинации на Оскар; музыкальный ряд Теодора Шапиро, знакомого мне по фильму “Большой год”, и непосредственный сюжет, который трогает до мурашек – все это тот фон, который гарантировал успех картины в моем собственном чарте лучших фильмов. Но став отцом, я уже по-другому смотрю на вещи, связанные с детьми.
Я сам себе обозначил табу никогда не думать о том, что с сыном может что-то случиться. Такие мысли меня вгоняют в лютую тоску и нагоняют такой страх, который оставался мне неведом до сей поры. Так что я об этом вообще не думаю. И тут мы идем на фильм, в котором его главный герой из успешного деятеля рекламы превращается в свою собственную жалкую тень. И всему виной смерть его ребенка.
В целом это можно назвать кощунством, что я описываю своими эмоции по поводу фильма, в котором рассказана история отца, потерявшего дочку. Ведь кто-то в одном из залов по всему миру наверняка смотрел картину и не с пониманием относился к проблеме главного героя, а всем своим нутром, благодаря горькому опыту, понимал, что чувствует этот персонаж. И вот именно в момент осознания такой ситуации я понимаю, что никому и никогда не смог бы пожелать подобного горя. Потому что к такому нельзя подготовиться, и такую душевную дыру без рубцов время не залечит.
Те замысловатые нагромождения из домино, что строил в течение фильма герой Уилла Смита, как ничто другое описывают моменты жесточайшего морального потрясения. И для описания этого потрясения выбрана невероятно сильно бьющая по эмоциям тема – смерть маленьких детей. Ты можешь годами строить что-то важное и нужное, но случится невесть что, и все старания обрушатся. Посыплются одна за другой, толкая впереди стоящую доминошку, сложнейшие замыслы ментальной архитектуры, и ты в одночасье осознаешь себя никем. Человеком без почвы под ногами, без крыльев в небесах и без баллона с кислородом где-то на глубине 200 метров под водой. И в такие моменты фразы “Все пройдет”, “Все будет хорошо”, “Как ты?” сравни насмешкам судьбы. А ведь молчаливое крепкое объятие порой обладает большей успокаивающей силой, нежели сотни сказанных пустых слов. За весь фильм я не припомню, чтобы главного героя кто-то просто обнял из тех друзей, кто так усердно работал над приведением своего приятеля в чувства.
Что такое призрачная красота
Именно такой вопрос витал в моей голове после выхода из кинотеатра. Я чувствовал какую-то незавершенность, недосказанность. Ответом стало оригинальное название фильма – ‘Collateral Beauty’, переводится вроде “Сопутствующая красота”. Значительно буквальнее, не так романтично, нежели “Призрачная красота”, но зато понятен смысл словосочетания. Особенно если применять его к сюжету картины.
“Не упусти призрачную (сопутствующую красоту)…” Так сказала старушка, сидевшая рядом с женой главного героя напротив палаты с умирающей маленькой девочкой.
Человек, если не воспринимать его с чисто анатомической и в какой-то степени атеистической точки зрения, это не просто смесь костей, мяса, мышц, крови и других биологических материй. Мы храним о нем память не в голове, как ни странно. О близких и любимых нам людях мы помним сердцем. Мы знаем и ощущаем их душой. И даже если их со временем не станет, то сердце в отличии от мозга не сможет забыть ту душевную красоту, что дарило нам само существование любимого человека. И все это ничто иное как любовь. Именно любовь обладает тем записывающим внутри нас устройством, которое успевает запечатлеть в человеке все лучшее. Плохое запоминает мозг, поэтому плохое постоянно забывается. И горе тому, кто запоминает плохое сердцем, потому что это начинает пожирать его изнутри. И именно это произошло с главным героем фильма. Он съел себя, потому что позволил плохому событию записаться поверх хороших.
Фраза персонажа Эдварта Нортона, друга главного героя, разобрала меня вдоль и поперек, от одной стены кинотеатра до другой. Честно говоря, было обычное ощущение во время просмотра “Призрачной красоты”. К концу картины я, можно сказать, уже привык к такому состоянию. Так вот, он сказал, что когда впервые взял свою дочку на руки, то осознал, что потерял все прошлые представления о любви, потому что сам стал любовью. И вот именно эта фраза прекрасно охарактеризовывает мои ощущения, родившиеся чуть больше 1,5 года назад. Нельзя переставать быть этой любовью даже после самых страшных потрясений, потому что на смену нее придет тьма саморазрушения.
Если кто знает сюжет фильма, теперь знает наверняка, почему именно слова воплощенной в образе Киры Найтли любви были единственными, дошедшими до глубин души основного персонажа. Ни смерть, ни время не смогли достучаться до его сознания, потому что и не должны были. Они подводили его к осознанию, что значимость времени и смерти ничто по сравнению со значимостью любви, ибо она есть все, она придает смысл всему. И мы не забываем тех, кого одаривали истинной любовью, только из-за того, что их не стало. Наша любовь хранится вечность, сопровождаемая той самой призрачной (сопутствующей) красотой окружающего мира. Нельзя перестать наслаждаться жизнью. Горе – страшная вещь, но нельзя позволять ему уничтожать ту светлую и красивую память о любимых, что все еще хранится в наших душах.
Мне давно не было так волнительно и одновременно так хорошо на душе от просмотра киноленты. Мое табу никуда не денется, и я все буду также гнать в сторону плохие мысли. Просто я укрепился во мнении, что должен с упоением наслаждаться каждым вздохом моего ребенка, каждой черточкой его лица и каждым событием в его жизни.
